Про них книгу бы написать…

…Когда мы беседовали с Марией Афанасьевной в её чистенькой, жарко натопленной кухоньке, пришла с сумками продуктов социальный работник А.А.Куликова. Сразу поняв, о чём у нас со старушкой идёт речь, Алла заметила: «Наши подопечные почти все пережили ту войну. Такое иной раз рассказывают, что слушать страшно. А они через это прошли. Вот про кого книги бы писать…».
Родина М.А.Деевой – маленький посёлок Калиновка, что был когда-то неподалеку от Верх-Пайвы. Отец был председателем колхоза, но в годы репрессий был арестован и сослан. Вины за ним не числилось, разве что только донос односельчанина, услышавшего однажды, как председатель пообещал колхозникам улучить момент и выдать им понемногу зерна в голодный тот год. В НКВД доносчик сказал: «Председатель хочет разбазарить колхозное зерно». Этого оказалось достаточно.
Отца – в тюрьму, маму – в больницу, где она пролежала с весны до конца лета. В августе 1939 матери не стало. Двух сирот, Машу и её младшего братишку Федю, забрал в Баево старший брат Дмитрий, уже живший своей семьёй. Восемь человек ютились в маленьком домишке на улице Баевской (ныне Чудинова).
В Баеве Маша закончила 3 и 4 классы. Больше не смогла, ходить в школу было не в чем. Сноха Мотя устроила девочку на работу в больницу. Уже шла война. И начались для девочки-подростка трудовые военные будни, когда скидок на детский возраст практически не было.
Баевская больница военного времени – это особое учреждение. При больнице имелось своё подсобное хозяйство. И Маше довелось трудиться в поле, на току, в лесу. Для питания больных сеяли просо, овёс (имелось своё поле за озером Лена, там же стояла бригадная избушка). Маша там кошеварила для пахарей и сеятелей. А быть бригадным поваром – это означало: раньше всех встать и позже всех лечь, и целый день крутиться как белка в колесе. Пахари и сеятели могли хоть в обед отдохнуть, а она – нет. На бригаде старшим был дед Кулемин. Выбившись из сил, девочка попросила его послать её пахать на быках. Поменялась с одной пожилой женщиной. Но и та долго у артельного котла не выдержала.
Кто-то может сказать: зато девчонка была сытой. Как бы не так! Мария Афанасьевна вспоминает:
- Привезут в больничную кухню мешок проса, и мы, подростки, в больших деревянных ступах отшелушиваем его, чтобы получить пшено для каши больным. Повара сварят затем кулеш. И такой вкусный запах пойдёт, что слюнки сами по себе текут. Но нам никто не спешил накладывать в чашки той вкуснятины. Разнесут ведрами кулеш по палатам, а тебе повар разрешит соскрести остатки со стенок ведра – вот то и вся твоя еда.
А какой вкусной казалась пшёнка, сваренная на молоке! Но нам от неё доставался лишь запах. От больничных коровок молоко шло только для детей и самых ослабленных взрослых больных.
А сколько разных случаев было! И горьких, и горько-смешных. Моя собеседница рассказала:
- Однажды с Первомайки послали меня на лошади за продуктами в Баево. Да запрягли, видать, плохо. На полдороге лошадь выпряглась. Я её – в оглобли, а она – ни в какую! Что делать? Привязала лошадь в телеге, а сама впряглась в оглобли, еду. Нагоняет подвода из Нижнечуманки. Сидят на возу мужик с бабой и хохочут надо мной во всё горло: вот так упряжка! Я со слезами: «Чем смеяться, лучше, дяденька, запряги мне лошадь». Лошадь и у него зауросила, но кое-как в оглобли её загнали. Доехала-таки до больницы.
Или вот ещё случай: возила я на быках зерно на Первомайский ток. По пути располагалось болото. Вдруг пара быков, завидев воду, не слушаясь моих окриков, понеслись прямо к болоту – пить (видимо, бычатник запряг мне быков, не напоив их перед работой). Оно бы ничего, но в коробе находилось зерно, и оно всё высыпалось в воду! Верная тюрьма в военное-то время, — сразу испугалась я. Заплакала и отправилась к председателю колхоза – доложить о беде. Председателем была Пелагея Санникова. Как она на меня кричала! Крыла матами! Посадила меня в свою двуколку, и помчала к месту аварии. Я думала, Пелагея насмерть забьёт коня, её бич так и свистел в воздухе. Я ей: «Бей уж лучше меня…». Прибыли на место. «Выгребай зерно из воды», — приказала председательница. А у меня откуда смелость взялась: «Не буду. Пусть бычатник выгребает, это он не напоил быков. С него и спрашивайте». Словом, тот случай для меня обошёлся лишь председательскими матами. А вот следующий – больничной койкой.
Истрия такая. В сентябре поехали мы, четыре женщины и две девчонки, готовить дрова. Едем по гилёвской дороге. Я – на последней телеге. Уже проезжала последний четвёртый мост, как вдруг быки рванули по насыпи прямо под мост. Я давно убедилась: буки такая упрямая животина: что задумали, ничего с ними не сделаешь! Затянули они меня вместе с телегой в воду – по самую мою шею. «Тону! Спасите!», — закричала я женщинам. Они вернулись. С берега стали давать советы: «Сиди в телеге. Ничего не бойся. Быки напьются и сами вывернут на твёрдое место». Я покрепче ухватилась за края телеги и ждала, что будет. Вытащили быки меня на берег. Я вся тряслась от страха и холода. Нет, чтобы вернуть меня домой, но – нельзя, надо лес готовить. Доехали до Пресновки, нашли объездчика леса. Мне стало совсем плохо, затрясло в лихорадке. Женщины остались валить лес, а меня объездчик на лошади отправил в Баево, в больницу. Три недели отлежала с воспалением лёгких.
Всякое бывало. Разве нынешние дети смогли бы вот так, как мы? Нет. Но хорошо, что у них нормальное, счастливое детство…
Да, поколение наших бабушек, дедушек, прабабушек и прадедушек сделали всё возможное и невозможное, чтобы нынешние дети жили без забот и проблем.
Официальная должность юной Маши в больнице была — дезинфектор. Она принимала больных, дезинфицировала их одежду. Мыла в те годы село не видело, поэтому процветала антисанитария. Бывало, встречался такой педикулёз, что даже женщин, прежде чем положить на больничную койку и переодеть во всё чистое, приходилось стричь наголо. Там, где сегодня стоит поликлиника, был песчаный бугор, в котором вырыта длинная землянка – дезинфекционная камера, с двумя дверьми в торцах и печью. Маша жарко топила печь, затем в одну дверь вносила завшивленную одежду пациентов, размещала на вешалах и прожаривала часа два, три. Открывала вторую дверь и через неё выносила уже обработанные вещи больных. Кстати, больничную одежду и постельное бельё прачки стирали вручную, нося воду ведрами из озера – летом и зимой.
Кому-то, возможно, неприятно читать про такое. Но так было, это правда тех лет.
М.А.Деева трудилась в больнице до 1955 года. У неё много фотографий коллектива райбольницы, но уже послевоенного периода (в войну было не до фото). Также с последующих мест работы – из совхозной столовой, аптеки, универмага. Она часто раскладывает старые фото перед собой и вспоминает, вспоминает. Удивляется: как вынесли люди её поколения такое?! А ведь вынесли. И победили.