«Из тех, кто погибли в год 37-й…»

Дальнее село Чуманка. Год 1928-й. Село ещё полно здоровых, работящих мужиков. Да и женщины под стать, из тех, кто «коней на скаку остановит, в горящую избу войдёт». А уж работали каждый на своём хозяйстве – так сейчас не работают. Маховик колхозной коллективизации ещё только раскручивался.
В помещении местной школы, где в махорочном дыму разместилось и принимало решение о создании колхоза почти всё взрослое население Чуманки, страсти разгорелись не шуточные. Мужики спорили, ещё не догадываясь, что лишь одно неосторожное слово может стоить кому-то сломанной судьбы, а кому-то и жизни.
Дошла очередь до выборов председателя колхоза. И когда представитель райкома назвал кандидатуру на должность председателя из местных мужиков, Михаил Герасимов возьми да и скажи: «И это ему я буду подчиняться? Да он никакой не хозяин, у него на поле одни васильки цветут, куда уж ему колхозом управлять». Михаилу поддакнул брат Григорий…
Дня через два-три на новое подворье огромной семьи Герасимовых (24 человека) прибыли люди из района. Братья Михаил и Григорий были арестованы с предъявлением обвинения в том, что Герасимовы выступили против линии партии и правительства на коллективизацию сельского хозяйства. Хорошо, что в тот день два других брата, Фёдор и Леонтий, уехали молоть зерно в Камень-на-Оби, а потому подобной участи избегли. Главу большого клана Герасимовых, деда Ивана Андреевича, не тронули – он был уже стар. Но зато от большого хозяйства не оставили камня на камне, в закромах – ни зёрнышка. Даже чугунок с варёной картошкой с шестка забрали.
Новый, только что отстроенный, большой деревянный дом – на всех 4-х братьев с их семьями – также отобрали, выгнав стариков, женщин и детей на улицу.
Ольга Михайловна Безрукавая, внучка одного из братьев – Михаила Ивановича – рассказывает:
- Семья Герасимовых на алтайские земли приехала из Курской губернии. Люди работящие, они были обрадованы алтайскими просторами и тем, что можно было взять земли, сколько хочешь. По воле прадеда Ивана Андреевича все его 4 сына держались вместе – жили в одном доме, работали сообща. Сначала бедствовали, ютились в маленькой избёнке, но по мере разрастания семейства был построен большой дом, где каждой семье отводилась своя комната. Жили дружно, каждому отводилась своя роль и свой объём работы. Авторитет старших, деда Ивана и бабушки Агриппины, был беспрекословен. Они руководили своим семейным «колхозом» очень умело. К моменту раскулачивания в семье имелось 5-6 коров и столько же лошадей, множество овец, птица, весь необходимый сельхозинвентарь. Все очень много работали, а потому жили в достатке, сытости. Наёмных работников не держали. Правда, в период уборки урожая звали на помощь родственников. Вот это-то им и припомнили, когда судили. Мол, мало того, что против колхоза высказывались, ещё и наёмный труд использовали, значит, кулаки. Хотя прямо против колхозов никто из Герасимовых не выступал, выступали против бесхозяйственности. Моего родного деда Михаила Ивановича осудили на 10 лет, Григория – на 5 лет.
Дом разобрали и увезли в другое село под сельсовет, семейство разбрелось кто куда. Фёдор и Леонтий с семьями уехали в город. Жена осужденного Григория умерла, дети попали в приют. Кстати, две дочери Григория, нашли младшего братишку через передачу «Жди меня» лет 10 назад. Вот что наделала репрессия…
- А как жила семья вашей бабушки – жены осужденного на 10 лет Михаила Ивановича?
- Она с детьми и стариками поселилась в землянке для кур. Прабабушка Агриппина вскоре умерла, прадед Иван ослеп. Моя бабушка мыкала горе с 4 детьми. Перебивались мёрзлой картошкой. Рассказывала, что из сельсовета приходили «проведывать», говоря: «Дети у тебя ещё живые, чем ты их кормишь? Наверно, припрятали зерна-то?». Железными прутьями прокалывали всё вокруг, искали зерно. А когда ребятишки совсем ослабели от голода, бабушка в отчаянии привела их в сельсовет: «Мужа, «врага народа» посадили, забирайте тогда и «враженят»…
Над женщиной сжалились и приняли в колхоз, где выдавалась пайка хлеба – 400 граммов в сутки. Этот кусочек хлеба раскрашивался в воде, и тюрей питалась вся семья. Но выжили все четверо, в том числе и старшая дочь Пелагея – будущая мама О.М.Безрукавой.
А что же репрессированные братья, каковы их судьбы?
Григорий вскоре умер, а Михаил вместо 10 лет отсидел 15 лет.  Ольга Михайловна, его внучка, росла на его рассказах о лагерной жизни. И многое из рассказов деда помнит. Дед отбывал срок не с уголовниками, а с политическими. Он имел там дело с высокообразованными людьми, которые не опустились, не озлобились. Безграмотный дед Михаил научился от умных людей читать. Рассказывал про одного учёного:
- Придём с лесоповала, замёрзшие, голодные, залезем на нары и слушаем рассказы о космосе. Мы не верили: как это какой-то шарик без крыльев полетит туда, где и воздуха-то нет?!
Ольга Михайловна вспоминает:
-Мы тоже не верили в дедушкины разговоры о космосе. Но когда в 1957 году полетели собачки, дед воскликнул: «Я же вам говорил! И человек полетит!». В 1961 году полетел Гагарин…
Дед много рассказывал о замечательных врачах, которые также отбывали срок и в условиях лагеря спасали людей от серьёзных болезней.
Всё это говорит о том, что молох репрессий прошёлся по всем слоям населения, было погублено множество высококлассных специалистов, учёных. А уж сколько неграмотных и полуграмотных крестьян прошло через лагеря, о том сегодня знает практически каждая семья.
Герасимовым повезло – один из братьев вернулся живым, но с надорванным сердцем. Лагерные лишения дали о себе знать. В 1963 году Михаила Ивановича не стало.
В семье О.М.Безрукавой чтят память о старших поколениях своих предков. Бережно хранят документы и семейную фотографию 1928 года. Герасимовы сфотографировались, не зная, что больше в таком составе не соберутся никогда.